Мобильная версия сайта
ПУБЛИКАЦИИ
РОМАНОВА ИРИНА – ЗОНА. БЕЛАРУСЬ 1930-Х
ГОДОВ С СОВЕТСКОЙ СТОРОНЫ ГРАНИЦЫ

На рубеже 1920-1930-х гг. идея мировой социалистической революции временно утратила свою актуальность для большевиков. В СССР началось «строительство социализма в отдельно взятой стране». Цементирование тоталитарного государства шло изнутри – путем физического уничтожения либо изоляции потенциальной оппозиции. Вместе с развертыванием кампании политических репрессий против инакомыслящих власть «заботилась» об укреплении внешних государственных границ. Понятно, что мероприятия по установлению «железного занавеса» от проникновения в страну враждебного Запада затронули в первую очередь западные республики советской империи.

По Рижскому договору 1921 г. государственная граница между Польшей и СССР рассекла Беларусь на две части. Единый народ разделили на «своих» и «чужих». Нужно было забыть о родных и близких, оказавшихся по другую сторону пограничного кордона, или скрывать этот факт от властей, чтобы не попасть в число «врагов народа».

Пограничный пояс советско-польской и советско-латвийской границ, проходивших на территории БССР, включал 40 районов, которые были разделены на 2 группы.

Группа «А» состояла из 7 так называемых опорных пунктов (Дзержинский, Житковичский, Лепельский, Мозырский, Освейский, Полоцкий, Слуцкий). Группа «Б» разделялась на две зоны: 1-я зона включала в себя 15 районов (Бегомльский, Заславский, Копыльский, Краснослободский, Лельчицкий, Логойский, Любанский, Минский, Освейский, Плещеницкий, Россонский, Старобинский, Туровский, Узденский, Ушачский); 2-я зона состояла из 18 районов (Березинский, Бешенковичский, Бобруйский, Борисовский, Глусский, Ельский, Кличевский, Крупский, Наровлянский, Осиповичский, Паричский, Петриковский, Пуховичский, Сиротинский, Смолевичский, Стародорожский, Чашнйкский, Червеньский).

На 1 января 1935 г. население районов группы «А» составляло около 550 тысяч человек, группы «Б» – свыше 1,5 млн. Они, таким образом, были включены в процесс формирования нового типа человека – обитателя советского пограничья.

План укрепления государственной границы СССР разрабатывался уже с конца 1920-х гг. Это спектр мероприятий военного, политического и экономического порядка. Военные мероприятия были направлены на обеспечение воинской мобилизации и на организацию глубокой структурной обороны на территории БССР во время возможной войны: приспособление гражданских зданий под армейские госпитали, реквизиция средств автотранспорта для нужд армии и эвакуации, переориентация машинно-тракторных станций (МТС) для ремонта военной техники, создание сборных мобилизационных пунктов, подготовка мобилизационного резерва из сотрудников милиции, обеспечение запасов топлива, продовольствия, других материально-технических ресурсов и т.д. Для быстрой перестройки хозяйственного комплекса на военный лад необходим достаточно высокий уровень экономического развития в мирное время. С учетом этого правительство страны разработало комплекс приоритетных направлений развития пограничной территории.

Меры большевистского руководства по обеспечению надежности «последних рубежей» СССР можно разделить на две составные части. Сначала происходила «зачистка» пограничной территории от «контрреволюционных и кулацких элементов» и идеологическая обработка здешнего населения в духе верности режиму. Потом предусматривалось заселение пограничного пояса политически надежными и проверенными людьми: красноармейцами, активистами компартии и комсомола, передовыми колхозниками.

Разрабатывались мероприятия экономического и культурного развития этого региона. Постановлением ЦК КП(б)Б за февраль 1929 г., кроме выселения из пограничной зоны кулаков и «антисоветского элемента», предполагалось пятилетний план выполнить здесь за 3 года, за это же время ликвидировать неграмотность среди детей 12-15 лет, довести долю коммунистов и комсомольцев среди учительского состава не менее чем до 50 %, открыть широкую сеть хат-читален, увеличить завоз потребительских товаров; снизить нормы сельскохозяйственного налога и отчисления по страхованию.

Переоборудование государственных границ пришлось на время «коренной ломки» устоев общества, которая сопровождалась сворачиванием политики НЭПа, установлением плановой экономики с господством партийно-советской бюрократии и монополией большевистской пропаганды, проведением насильственной коллективизации, развертыванием государством массового политического террора. Все это отражалось на характере и методах по обустройству и упорядочению границ «первого в мире социалистического государства».

Во время так называемого «великого перелома» мероприятия по «зачистке» пограничья приобрели характер массовых политических репрессий против жителей этих районов. Так, если в 1925-1926 гг. отсюда выселили 229 чел., то в 1928-1929 гг. на лесоповалы в северные районы России органы ГПУ отправили уже 2068 чел. 11 сентября 1929 г. руководство БССР докладывало в Москву:

«Необходимо также принять во внимание наше пограничье, где этим летом для разгрома контрреволюционных польских кулацких гнезд выселено из Беларуси 600 хозяйств и земля передана бедноте» 

Через десять дней была направлена еще одна докладная записка в ЦК ВКП(б), в которой приводились цифры о выселении очередной партии «бывших землевладельцев и контрреволюционного элемента». Многие из них были приговорены к многолетним срокам заключения в концлагерях и даже к «высшей мере социалистической защиты за шпионаж и другую контрреволюционную деятельность» – расстрелу. В заключение партийного отчета из Минска заявлялось:

«Бюро ЦК [КП(б)Б] просит ЦК ВКП(б) в связи с пограничным положением [республики] разрешить осуществить дополнительное выселение из Беларуси бывших помещиков и крупных землевладельцев». 

В мае 1931 г. секретари райкомов компартии и председатели райисполкомов Беларуси получили циркуляр, в котором сообщалось:

«Директивными органами принято решение об очищении территории БССР, как пограничной, от остатков кулачества. Под эту рубрику, кроме кулаков 3-й категории, будут отнесены бывшие кулаки, заможники и эксплуататоры в прошлом, «обрезанные» во время революции, независимо от того, выплачивали последние налог или нет. Вся работа по выселению кулацких семей возложена на органы ГПУ […] В течение 19-21 мая с.г., в целях предупреждения побегов кулацких семей и особенно трудоспособной их части, будет проведена конфискация глав [семей] и всех трудоспособных мужчин, которые подлежали выселению…». 

От политических репрессий, происходивших по линии «укрепления» государственных границ, страдали и представители национальных меньшинств: национальная принадлежность, по мнению «бдительной» власти, свидетельствовала о возможности измены. В том же 1929 г. ГПУ «раскрыло» среди польского населения ряд повстанческих и шпионских организаций, после чего из БССР было выселено 1500 польских семей. В 1931 г. ГПУ проводило так называемую «Минскую операцию», в результате которой из пограничной зоны выселили еще 860 семей (3928 чел.). Но, как отмечалось в отчете, надо было выселить еще около 800 человек.

Террор советской политической охранки вынудил крестьянства использовать в ответ методы как пассивного, так и открытого вооруженного сопротивления. Известны факты ведения деревенским населением настоящей партизанской борьбы. Чекисты в оперативных сообщениях отмечали, что «кулачество, которое еще оставалось в польской деревне, действует совместно с католическим клиром, не собирается складывать оружие и продолжает сопротивление советам, изменив только формы и методы борьбы». Крестьяне стали семьями переходить на польскую сторону. Власти соседней Польши шли навстречу перебежчикам из «советского рая». После трехдневного задержания и выяснения обстоятельств, беглецов отпускали к родне, а тех, кто родственников в Польше не имел, обеспечивали временной работой.

«Польским влиянием» было удобно «объяснять» причины массового недовольства здешнего жительства существующей властью. Именно польской пропагандой власти объясняли причины волнений крестьян в деревнях Стадоличи и Симоничи (Лельчицкий район), Лясковичи (Петриковский), Ляховичи (Житковинский) в так назывемый «период перегибов в коллективизации», а не самими «перегибами». Эти выступления сопровождались арестами уполномоченных округа, местных работников, вооруженным сопротивлением красноармейским отрядам. Имелись жертвы с обеих сторон. Обеспокоенность у руководства БССР вызвали события 1930-х гг. в Лельчицком районе. Здесь «помимо мелких шпионских и контрреволюционных группировок» ликвидировали польскую повстанческую организацию, которая насчитывала по чекистским подсчетам 103 чел., из которых 43 приговорили к расстрелу. До 1 июля 1931 г. из этого района ушло в Польшу около 200 чел., много крестьян скрылось в лесных пущах. Некоторые днем работали на поле, а ночью шли в лес. В ЦК КП(б)Б сообщалось:

«Практическая деятельность бежавших в лес проявлялась в том, что группа в числе 80-85 чел. с оружием стремилась прорваться в Польшу, но была отражена пограничниками […]. И необходимо отметить, что если бы этой группе удалось прорваться в Польшу, то стремление со стороны крестьян к переходу через границу усилилось бы еще больше».

Крестьянские подворья опустели, а некоторые деревни напоминали скорее места боев, чем постоянные селения. Органы ГПУ объявили «пятидневку» добровольной явки беглецов. После истечения срока организовывались облавы в лесах Лельчицкого, Петриковского и Туровского районов. В результате операции летом 1931 г. добровольно из лесов вернулись 44 чел., убиты 21, ранены 3, захвачены во время облав 68, бежали 87 (всего 223 чел.).

В 1932-33 гг. в Лельчицком районе чекисты ликвидировали еще одну «контрреволюционную» организацию, которая якобы состояла из 27 «повстанческих ячеек». Различные приговоры и сроки заключения получили 168 человек. В отчете из Плещениц было отмечено: Выселение «польской» семьи

«В районе каждый год ликвидируется 2-3 контрреволюционные повстанческие организации. Не успевают ликвидировать одну организацию, как вырастает другая». 

В 1934 г. начальник Управления пограничной охраны и войск ГПУ БССР Радин докладывал в ЦК КП(б)Б:
«В связи с рядом мероприятий, проведенных за последнее время правительством в пограничных районах Беларуси, как, например: очистка колхозов от кулацкого и враждебного элемента, паспортизация в 100-километровой пограничной зоне, а также репрессии в отношении кулацкого элемента, саботирующего хозяйственно-политические кампании – усилились эмигрантские настроения и попытки со стороны антисоветского и контрреволюционного элемента к нелегальному уходу за кордон, особенно среди той части, которая имеет там родню».

«Эмигрантские» настроения органы ГПУ зафиксировали почти на всем беларуском пограничье, но наиболее сильно они ощущались в Житковичском, Туровском и Дрисенском районах. Часто крестьян разоблачали во время продажи имущества в обмен на золото; они рассчитывали уйти за кордон «налегке».

Руководитель пограничной службы БССР отмечал, что в Логойском и частично Заславском районах распространялись слухи, что весной 1934 г. население, которое живет на беларуско-польском пограничье, будет выселяться в глубь страны. Чтобы избежать принудительного переселения в необжитые районы советской империи, некоторые стремились превентивно уехать подальше от границы. Чаще всего уезжали в Украину. Из Логойского района, например, выехали 12 семей единоличников. «Осмотрительные» крестьяне из деревни Рудаки Заславского района заслали вперед троих «ходоков», после возвращения которых вся деревня собиралась на юг. Туда же, в Украину уехали 20 семей из деревни Тонеж Туровского района, 17 семей из колхоза «Полымя Камуны» Житковичского района. А 4 семьи из колхоза деревни Малое Малишево, что на Туровщине, решили уехать в Сибирь.

Во время следствия по сфабрикованному делу «Объединенное антисоветское подполье в Беларуси» (1937 г.) было «выявлено», что центр этой организации:

«широко развертывал и безнаказанно проводил практическую контрреволюционную деятельность в пограничных районах СССР […]. Несмотря на то, что двадцать девять пограничных районов Белоруссии являются запретной зоной с особым режимом, в них оседало значительное количество быв[ших] кулаков как ранее репрессированных, так и скрывшихся от репрессий, церковников, сектантов, бывших активных непосредственных участников антисоветских вооруженных восстаний и их пособников, контрабандистов и укрывателей шпионско-диверсионного элемента. Эти контингенты, оседая в пограничных районах, имели и всяческим способом систематически поддерживали организационные и родственные связи с Польшей, являясь одной из надежных баз польских и немецких разведывательных органов». 

Крупномасштабная ликвидация «врагов народа» среди представителей национальных меньшинств проводилась в августе 1937 – сентябре 1938 гг. Акция имела громкое название «Операция по польской, немецкой и латвийской агентуре БССР» и проводилась по приказам из Москвы. Арестовали 21407 «польских шпионов, диверсантов и участников повстанческих организаций», «немецкой агентуры» – 563 чел., латвийской – 1459 (всего 23.429 чел.).

Во исполнение оперативного приказа наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова и по постановлению «тройки» НКВД БССР в пограничных районах БССР расстреляли 1210 человек и еще 2066 осудили на длительные сроки заключения в тюрьмах и концлагерях. Встал вопрос: что делать с семьями репрессированных? Выселение в глубь республики для БССР, как пограничной территории Союза, не подходило. В отчете республиканского НКВД сообщалось:

«Переселение семей репрессированных по первой категории /казненных. – Ред./ из пограничной полосы внутрь БССР, равно как и оставление семей репрессированных по второй категории /осужденных на заключение. – Ред./ – в погранполосе, в силу этих обстоятельств, может дать врагу известную базу для продолжения активной шпионской, диверсионной, вредительской и другой контрреволюционной деятельности». 

Нарком внутренних дел БССР Б.Д. Берман (занимал этот пост в марте 1937 мае 1938 гг. – Ред.) настаивал на выселении семей ранее репрессированных лиц в отдаленные районы СССР. По состоянию на 20 октября 1937 года, в 29 пограничных районах республики членов семей репрессированных по 1-й категории было 4483 чел., по 2-й – 7623 чел.

Основания для антисоветских настроений в семьях репрессированных действительно имелись. Ведь в основном это были женщины с 3-5 малыми детьми, без мужа, арестованного или высланного раньше. Как сообщали чекистские источники из Житковичского района, их положение мало отличалось от нищенского, жили они чаще всего в «подсобках» или в полуразрушенных хатах, оставшихся от прежних хозяев, раскулаченных крестьян. Голод, болезни детей, невозможность устроиться на работу, отсутствие средств к существованию. Разумеется, сообщалось это не ввиду необходимости оказания этим семьям материальной помощи, а потому, что:

«нахождение этих семей, раскулаченных и осужденных с подобным имущественным положением, на территории пограничного района совершенно недопустимо, ибо […] они сами являются самыми злостными контрреволюционерами, агитаторами против всех мероприятий партии и правительства. Необходимо принять срочные меры к освобождению района от подобных лиц».

Лишь изредка в чекистских отчетах отмечалось, что далеко не последней причиной недовольства населения политикой властей были трудности с питанием, возникавшие в результате реализации «хозяйственно-политических мероприятий». О «трудностях с питанием» сказано очень мягко: в ряде районов БССР в это время крестьяне пухли с голода.

В постановлении ЦК КП(б)Б и СНК БССР от 11 января 1932 г. программа усиления «погранполосы» была конкретизирована. Пограничье особо финансировалось для «обеспечения организационно-хозяйственного укрепления» колхозов и совхозов, чтобы они превратились в «опорные пункты» сельского хозяйства и сделали значительный вклад в производство «валовой продукции».

«Тракторцентр» обязывался немедленно обеспечить «погранполосу» тракторами и сельхозинвентарем, «Белколхозцентр» – подготовить соответствующие материальнобытовые условия для приема и размещения в колхозах беларуского пограничья 350 колхозников из районов нижней и средней Волги.

Тот же «Белколхозцентр» и райкомы КП(б)Б должны были укрепить руководящий состав всех национальных колхозов (они доживали последние дни и вскоре были отменены), учинить проверку на «идеологическую зрелость» местных колхозников-нацменов, перевести сюда кадры из других районов республики. На руководящую работу в пограничные колхозы направлялись 100 партийцев и комсомольцев из контингента пограничной охраны. Наркомату земледелия поручалось организовать в 1932 году 10 красноармейских колхозов, а также пополнить существующие колхозы бывшими красноармейцами с тем, чтобы «во всех колхозах, непосредственно прилегающих к границе, красноармейцы составляли крепкое руководящее ядро».

Особое внимание партийно-чекистские органы уделяли кадрам. В июле 1935 г. Бюро ЦК КП(б)Б опять рассмотрело мероприятия по укреплению границ. В дополнении к протоколу заседания ЦК планировало провести очередную проверку жителей пограничья. Под выселение приписывались лица, которые имели родню в зарубежье, бывшие царские жандармы и офицеры, «лишенцы», выходцы из кулацких семей, священники, бывшие уголовники, а также ненадежные в политическом смысле лица, которые ранее принадлежали к той или другой «партийной оппозиции» (троцкисты, зиновьевцы и др.). Тотальной проверке подвергались работники райисполкомов (за исключением председателей), сельсоветов, колхозов, МТС, агрономы, бригадиры тракторных бригад, учителя, работники кооперации, местные сотрудники милиции, прокуратуры, суда (за исключением аппарата НКВД). В соответствии с инструкцией сомнительных и «слабых» работников переводили в тыловые районы. Все мероприятия приказывалось проводить «строго конспиративно и не допускать оглашения». С этою целью образовывались районные «тройки» (председатель райисполкома, уполномоченный сотрудник ГПУ и представитель Центральной контрольной комиссии Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской инспекции – ЦКК НК РКИ).

ЦК КП(б)Б по материалам, поступившим из девяти пограничных районов, 8 мая 1932 г. принял постановление «О мероприятиях по отбору надлежащего количества специалистов для переброски их из тыловых районов БССР в пограничные районы», по которому необходимо было заменить 260 работников разных профессий. Секретариат ЦК 7 августа 1932 г. принял директиву о срочной «очистке» первой полосы пограничья от классово-враждебных элементов среди учительства и замене их партийцами и комсомольцами из тыловых районов. Для выполнения этой директивы из пограничных районов сняли 486 чел. и на смену им мобилизовали 551 (242 послали из тыловых районов, еще 309 – из педтехникумов и учительских курсов). Например, в тыловые районы выслали 43 специалистов-медиков, а на их место перевели «проверенных». Подобное практиковалось и в других республиканских наркоматах. Среди новоприбывших было много коммунистов и комсомольцев. Как достижение преподносился факт, что к началу 1933/34 учебного года в 10-километровом поясе среди педагогов коммунисты и комсомольцы составляли 91 %, а остальные 9 процентов учителей это беспартийные жены либо родственники ответственных работников района или красноармейского командного состава.

После очередной номенклатурной чистки в 1932 г. ЦК КП(б)Б послал в пограничные районы 1-й зоны 1492 чел. Но в скором времени персональный состав кадров этой территории руководство республики признало неудовлетворительным, поэтому начались очередные кадровые перестановки. Только с декабря 1932 до марта 1933 года из «погранполосы» отозвали 2180 чел., «ликвидировали» 146 «контрреволюционных организаций и группировок расхитителей социалистической собственности». По линии колхозов «очистили» 801 хозяйство, в госаппарате освободили от должностей 150 чел. Но и эти «оргвыводы» были не последними: все сильнее раскручивалось колесо политических репрессий, жертвами которых все чаще становилась партийная и советская бюрократия. В отчете в ЦК КП(б)Б отмечалось:

«Однако, этот административный удар не был закреплен организационной и массово-политической работой для повышения бдительности партийных организаций и трудящихся масс. В результате ряд колхозов и звеньев аппарата все еще продолжает оставаться сильно засоренным». 

Проверку кадров вели районные «тройки». Председатель райисполкома лично вызывал к себе руководителей учреждений и под видом учета кадров предлагал последним заполнять «спецанкеты». Руководители низших структур, в свою очередь, обеспечивали заполнение анкет своими подчиненными. Потом «тройка», через аппарат НКВД и местного райисполкома, проверяла «на соответствие» все приведенные в анкете сведения. После «анкетирования» и проверок районные «тройки» на своем заседании «рассматривали» каждое лицо. Решения о судьбе того или другого работника вступали в силу после утверждения Республиканской комиссией.

По инструкции СНК СССР от 14 января 1933 г. в режимной 100-километровой пограничной зоне раньше других регионов вводился институт прописки, началась паспортизация населения. Был составлен список режимных городов и районов БССР, в который вошли Минск, 37 районов полностью и 5 частично. В 1935 г. в пограничной закрытой зоне паспортизацию и перерегистрацию выданных ранее паспортов было приказано провести в 2-месячный срок.

«Неблагонадежный элемент», который по «оценке» тогдашнего партийного руководителя БССР Н.Ф. Гикало (первый секретарь ЦК в январе 1932 – январе 1937 гг. – Ред.) насчитывал свыше 2000 семей, подлежал выселению из пограничной зоны (первоначально предлагалось всех их расстрелять, не вывозя за пределы республики!). Тем же постановлением предусматривалось утвердить на руководящие должности в советском и партийном аппарате пограничных округов «товарищей с опытом военно-чекистской работы».

Проявили здесь «собственную инициативу» и местные власти. Из Орши, Витебска и Бобруйска в ЦК КП(б)Б были направлены ходатайства о введении в этих районах режима пограничной зоны («очищение от классовых врагов, введение режима прописки»).

С целью «укрепления» пограничных районов ЦК КП(б)Б направил сюда в 1933 году на партийные и советские должности 148 чел. коммунистов и «проверенных советских работников», в том числе из центральных республиканских структур. Так, в Дзержинский (польский) район в качестве секретаря райкома был послан секретарь партколлегии ЦКК известный большевистский функционер Чеслав Домбровский, а заведующий польского сектора ЦК КП (б) Б Врублевский направлялся заведующим отдела этого района, заместитель наркома РКИ Андрей Турлай (1894-1937) послан секретарем Полоцкого района.

Руководство БССР столкнулось с проблемой, которая возникла в результате бесконечных кадровых чисток – слабое знание местной специфики, отсутствие опыта работы с деревенскими жителями, низкий профессионализм и моральное разложение партийных «выдвиженцев». В 1933 г. сотрудник инструкторского отдела ЦК КП(б)Б Берзон докладывал:

«В результате такой текучести работники не успевают изучить свой район. До сих пор ряд важнейших районных органов не укомплектован […] при этом процент обеспеченности сельского хозяйства специалистами тыловых районов выше пограничных. В центральных белорусских организациях нет тщательного отбора посылаемых кадров в пограничные районы. Например, Наркомпрос в порядке кампании без достаточной подготовки провел работу по укреплению учительскими кадрами погранполосы, послав учителей из тыловых районов, а также учащихся техникумов и курсов в количестве 500 человек. В результате районы жалуются на слабость и неопытность новых учителей, среди которых имеются социально-чуждые элементы». 

Подобная информация наступала и из других районов.

В результате многочисленных высылок-переселений в ряде хозяйств не было кому работать. В 1934 году из Плещениц сообщали, что в некоторых колхозах нет людей, чтобы обрабатывать уже распаханные поля, много дворов, где остались только дети и старики. В ряде пограничных колхозов на один двор приходилось по 15-20 га пашни и по 10-15 га сенокоса, не хватало тяглового скота. Далее отмечалось:

«Те колхозы, где 10-12 га на двор не имеют чем выполнить поставки и получили отсрочки, не имели семян на озимый сев – получили ссуду, не имеют кормов для свиноферм, не обеспечены полностью семенами, и колхозники уже голодают. В этих колхозах колхозники голодали прошлый год, сейчас трут мелко сено и пекут лепешки, дети занимаются нищенством».

В 1935 году было приказано: на те административные территории, где имелись «укрепленные районы», распространить положение о 7,5-километровой зоне, въезд куда разрешался только по пропускам. СНК БССР должен был издать постановление об организации института ночных караульных во всех населенных пунктах пограничной зоны. В каждом сельсовете, который прилегал к государственной границе, и в сельсоветах, где размещались «укрепрайоны», вводился в штат старший милиционер и пожарный – всего 146 человек по республике. Опять запланировали очередную кадровую чистку. Для этого необходимо было арестовать: 1600 человек «активного кулацко-враждебного элемента, переселить 6000 семей, а взамен их «вселить благонадежных из других районов БССР и демобилизованных красноармейцев».

По постановлению СНК БССР и ЦК КП(б)Б, утвержденному в Москве 29 декабря 1935 г., из 500-метровой полосы подлежали выселению 887 хозяйств здешних колхозников и единоличников, вместо них планировалось завербовать 2000 семей из тыловых районов.

Отобранные для переселения колхозники, так сказать – «лучшие из лучших», наученные горьким опытом не верить «своей» власти на слово, ехать неведомо куда не желали и требовали разрешения послать вперед, в места переселения, своих ходоков, чтобы ознакомиться с условиями тамошней жизни. В этом им было отказано.

Во время переселения дело доходило до курьезов: в Мстиславском районе переселенцам, еще до их прибытия на новое место, с подачи одного острослова приклеили кличку – «абисинцы». Председатель приграничного колхоза «Чырвоная Дуброва» Ханевский в своем официальном письме в местный райисполком так и заявил: «Просьба выдать в наш колхоз 5 трудоспособных семей абисинцев».

Все мероприятия, связанные с переселением, обставлялись особыми торжествами: до станции отправления переселенцев с почетом провожало само руководство района, организовывались праздничные митинги с оркестрами и речами. Из Полоцкого района сообщалось:

«Среди завербованных настроение хорошее, каждый подготовился к отъезду, чувствуя себя лучшим колхозником района, которого направляют в погранрайоны, как районы имеющие особое значение для нашей Республики и всего СССР». 

Но праздник кончался сразу после приезда на новое место, новоприбывшие начинали осознавать, что они потеряли: сразу начиналась проверка документов, отбирались паспорта, затем переселенцев разбирали председатели сельсоветов и колхозов «по предварительно подготовленным спискам».

То, что ожидало «ударников-колхозников» в пограничных районах, показано в отчете начальника политотдела Плещеницкой МТС Сапуна:

«Для стимулирования было решено: освободить семьи переселенцев на 1 год от всех сельскохозяйственных поставок и налогов [картофель, мясо и молоко]. Затем выдать им на квартирное обустройство по 500 рублей, 5 пудов хлеба и 15 [-] картофеля. Должны были до 15 марта окончить переселение. […] Колхозники поверили и приехали из хоройшх колхозов в разваленные, из тыловых колхозов, где они пользовались полной свободой – на кордон, где каждый раз, идя на работу, он должен брать пропуск на заставе, а если забудет взять [документ] на работу, его заберут. Как стемнеет, он должен закрыть наглухо окна и никуда не выходить. Если к нему захочет приехать родственник из другой деревни в гости, он должен получить на это разрешение. Теперь у этого переселенца забирают корову за несдачу мяса и молока. Угрожают еще штрафом и судом за то, что он не возвращает полученные 5 пудов хлеба и 15 – картофеля. […] Районные заготовительные организации заявляют: у вас решение ЦК есть, а у нас по советской линии нет, потому мы и обязаны с переселенцев взимать…»

О «благополучии» населения в пограничных районах БССР ярко свидетельствует письмо председателя оргкомитета Мозырского округа Дубиной с просьбой о материальной и финансовой помощи, направленное на имя председателя СНК БССР Н.М. Голодеда:

«Для 3-х пограничных районов Мозырского округа нам необходима срочная помощь хлебом, так как имеется ряд колхозов в Туровском, Житковичском и Лельчицком районах, которые чрезвычайно нуждаются в хлебе. На самой границе Житковичского района Брониславского с /с колхоз “Дзержинского” буквально без хлеба. Колхозник этого колхоза Дашкевич Константин имея 11 душ семьи не имеет хлеба, и семья пухнет от голода… Колхозы этих районов денег на покупку хлеба также не имеют». 

А вот коллективная петиция в районный отдел НКВД колхозников-переселенцев; выехали раньше из Смолевичского района на постоянное жительство в район близ местечка Красная Слобода (бывшая Вызна), что на Слутчине, где раньше жили семьи бывших слуцких повстанцев:

«Благодарим Вас за хорошее переселение, что дали нам хорошую жизнь за нашу стахановскую работу, что мы так стояли за советскую власть грудью и нам так приходится страдать без хлеба и без воды, огородили хаты, как плот, и повсаживали, что у некоторых и сидеть нет как, хлевов нет, стоит скотина под открытым небом. Вы нам говорили, что все готовое, как хаты, так и холодные постройки, а тут ничего нет и еще люди относятся плохо, называют валацаки, чего вы приповзли к нам, вы нам не потребны и крутят нам трудодни […] 
Выбирали самых честных людей и такую дали жизнь, что мы не можем переносить, обманули нас, мы порешили свои хозяйства, продали свои хаты, все проели, а теперь как мы будем жить. […] Нам теперь смерть не страшна, и детей не оставим страдать на чужой стороне, пусть лежат с нами вместе в могиле».

Переселенцам не позволялось перевозить свои прежние хаты и хозяйственные строения, перевоз хлеба, картофеля и фуража лимитировался, излишек советовали сдавать во время отъезда заготовительным конторам под билеты с правом получения сданного в том же размере в районах нового места жительства. Но на практике получалось так, как всегда при советской власти: то, что положено по закону – не выдавали полностью и «обрезали». Не выплатили в полном размере и обещанную денежную помощь – сначала выдали по 450 рублей, а затем «помощь» сократили до 250 рублей.

Через какое-то время началось бегство с новых мест переселенцев, советских активистов и «надежных граждан». До ноября 1936 г. в Плещеницком районе из 120 семей переселенцев уехали 48 (40 %), до середины 1937 года в Ветринском районе из 124 семей бежали 34 (27,4 %), в Ушачском из 97 – 27 (27,8 %), в Бегомльском из 87 – 17 (19,5 %). Отмечалось, что «переселенцы в большинстве случаев уезжают тайно, ночью».

Важным средством «укрепления» пограничья власти считали кампанию по ликвидации («стягиванию») хуторов, которая проводилась согласно постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 11 января 1937 г.
«Выборочный осмотр» 154 хуторов, размещенных в 7,5 километровом пограничном поясе Заславского, Минского и Узденского районов, проведенный в том же году, «выяснил»: 75 дворов имели родственников в Польше, а хозяева 118 дворов «составляют контрреволюционный актив, который творит антиколхозную работу». «Контрреволюционный актив» выявлен среди жителей хуторов в пограничной зоне Копыльского и Старобинского районов. Отмечалось также, что «особое значение имеют хуторские хозяйства в деле подготовки польской разведкой повстанческих групп и организаций к моменту войны между Польшей и СССР».

Более 100 жителей хуторов Старобинского района были привлечены к ответственности по фальсифицированному делу повстанческой организации «Беларуская Революционная Партия» (БРП); на территории этого же района «раскрыли» повстанческую организацию, якобы «созданную агентами польской разведки», то же самое было «выявлено» на хуторах Ветринского, Краснослободского, Ельского, Бегомльского и Лельчицкого районов. Отмечалось, «что, если надо, количество этих примеров можно значительно увеличить» (!).

По делам «польских шпионов» и «повстанческих организаций» 1937 г. нет почти ни одного, где бы не проходили – в качестве «активных участников» жители хуторов, а сами хутора значились как «явочные квартиры и пункты переправ». Такие дела составляли до 70 процентов от общей цифры. Руководитель НКВД БССР Берман предлагал в течение 1938 г. «стянуть» все хутора из 5-километровой зоны.

По постановлению от 31 декабря 1936 г. ЦК КП(б)Б на 500-метровом пограничном поясе председателей сельсоветов обязывали за два месяца стянуть в центр колхозов разбросанные по границе хутора, все строения выселенных с этой полосы подлежали сносу, в пограничных деревнях надо было значительно улучшить внешний вид строений: отремонтировать крыши, заборы, хозяйственные строения, побелить трубы и т.д. Местному руководству объяснялось, что пограничные колхозы – это битрина достижений советской власти. Но и эта задача, которой придавали большое идеологическое значение, была провалена. В 1938 г. новый первый секретарь ЦК КП(б)Б П.К. Пономаренко отмечал:

«Пограничные селения выглядят неприглядно, строения кроются соломой. Отсутствуют электрификация, в то время как на польской стороне на границе, как правило, стоят благоустроенные помещичьи и кулацкие усадьбы […] В пограничных районах не созданы материально-культурные условия для работников: низкая заработная плата, плохие жилищные условия, мало культурных учреждений […] Отсутствует совершенно местная промышленность». 

Среди других мероприятий по укреплению государственной границы СССР в планах большевистского руководства важным пунктом значилось создание красноармейских колхозов, этаких военных поселений, «опорных пунктов не только в оборонительном смысле, но и в политико-экономическом». Организация последних планировалась в Калининской, Ленинградской, Винницкой областях, в Азово-Черноморском крае и в БССР. Большинство жителей этих опорных пунктов должны были составить демобилизованные военнослужащие.

По постановлению ЦК и СНК БССР от 11 января 1932 г. предусматривалось создание 12 красноармейских колхозов на 825 человек, а также подселение в 137 существующих пограничных колхозов 2105 военнослужащих с тем, чтобы они в пограничье составляли «крепкое и руководящее ядро» (по 15-16 чел. на колхоз. – Ред.). Вербовались красноармейцы, которые подлежали демобилизации и до воинской службы работали колхозниками либо сельскохозяйственными рабочими. Агитировать единоличников разрешалось в исключительных случаях, после тщательной проверки каждого. Красноармейцы, которые; подселялись в пограничье, должны были получать централизованный паёк от райсоюза, семейным обещалась хата, корова, всем – денежная помощь (по 300 рублей на семью и по 150 рублей холостякам). Белкоопсоюз обязывался выдать одежду, обувь, кухонную посуду. На первое время красноармейские колхозы полностью освобождались от государственных сельскохозяйственных поставок.

Три колхоза военного типа в БССР были созданы еще в 1929-1930 гг. Первый – коммуна Реввоенсовета Белорусского военного округа (Любанский район) – возник на Мгринских болотах. Земли, отведенные под хозяйство, представляли неосвоенную торфяную почву, покрытую лесом и кустарником, которую демобилизованные красноармейцы должны были превратить в «цветущие сады». В 1933 году на Беларуси их было уже 13: в Полоцком районе – 5, Лельчицком – 2, Логойском, Дзержинском, Копыльском, Краснослободском, Любанском и Петриковском – по одному.

Но во время подведения результатов новой кампании в 1933 г. констатировалось, что постановление «по военизации» пограничных сельских хозяйств выполнено не в полной мере: завербовать удалось 2274 чел., а на места прибыли всего 1669. С сентября 1932 до февраля 1933 года из красноармейских колхозов ушло еще 484 человека.

Главной причиной массового бегства называлась «совершенно неудовлетворительная работа по отбору вербованных непосредственно в воинских частях». Многие набранные волонтеры убегали из района в первый же день приезда на новое место. Приводились факты, когда красноармейцы ехали сюда только для того, чтобы уволиться из армии, получить обмундирование и «подъемные» деньги, а затем вернуться на родину.

Первое, с чем сталкивались прибывшие к расноармейцы – отсутствие приемлемого жилья. Взамен обещанных отдельных и уютных хат чаще всего их селили на квартиры к колхозникам, в неподготовленные помещения, «а в хозяйствах некоторых районов (Полоцкий, Лельчицкий) красноармейцы вынуждены были размещаться даже в хлевах». Местное население также неприязненно относилось к ним: «Прислали нахлебников; на кой черт нам нужны на зиму». Зафиксированы случаи, когда бывших «дембелей» агитировали ехать назад: дескать, в колхозе плохо жить, нечего есть. В Заславском и Узденском районах крестьяне, выпекая хлеб для военнослужащих-колхозников, специально добавляли в муку землю.
Красноармейские колхозы, создаваемые на новых местах, требовали значительных денежных вложений и постоянного внимания со стороны партийносоветских органов. Вероятно, что главными причинами производственной неэффективности красноармейских колхозов была бесхозяйственность и «потребительская психология» демобилизованных, незаинтересованность в результатах своего труда. По итогам 1932 года из 13 таких колхозов только 3 выполнили план сева на 100 процентов. Один из отчетов сообщал:

«Также неудовлетворительно в отдельных колхозах проведена уборка урожая 1932 г. и поднятие зяби. Особенно надо отметить скверное качество обработки земли. Ход подготовки к севу в большинстве красноармейских колхозов организован плохо». 

В марте 1933 г. Бюро ЦК КП(б)Б рассмотрело результаты организации красноармейских колхозов и пришло к выводу, что соответствующая директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР не выполнена. Пришлось опять ставить «очередные задачи» укрепления воинских хозяйств.

Во исполнение партийной директивы командующий БВО И.П. Уборевич (занимал этот пост с апреля 1931 по июнь 1937 гг. – Ред.) приказал командирам частей:

«Немедленно развернуть работу по вербовке из подлежащих к увольнению крепких, политически устойчивых красноармейцев и младших командиров. В составе завербованных должно быть не менее 50 % партийцев, комсомольцев и 90 % переселяющихся с семьями. Ответственность за качество вербовки и закрепление завербованных в колхозах возложить лично на комдивов и начподивов. Разъяснить завербованным политическое оборонное значение красноармейских колхозов, их задачи по преодолению трудностей». 

Но никакие партийные постановления и приказы не могли поднять производство и финансовое состояние хозяйств, работники которых не были заинтересованы в результатах труда, парализованы страхом ареста или выселения. Эти полувоенные хозяйственные структуры содержались за счет государственных дотаций. Нарком земледелия Казимир Бенек (арестованный в мае 1937 г.) докладывал в СНК БССР, что задолженность красноармейских колхозов государству на 1 января 1934 г. составила свыше 1,5 млн. рублей. Он добавил:

«Эта сумма старого долга в значительной степени отягощает экономический подъем красноармейских колхозов и отражается на моральном состоянии завербованных и вербуемых красноармейских семей. Считаю необходимым ходатайствовать перед СНК СССР об отсрочке красноармейским колхозам платежа 1000 тыс. руб., причитающихся к взносу в 1934-35 гг., на следующие годы».

Постановлением СНК БССР от 4 октября 1935 года «О мероприятиях по укреплению красноармейских колхозов» с названных хозяйств списали «недоимки» по всем натуральным платежам, а также другие ссуды.
План 1934 года по дополнительному переселению бывших военнослужащих в пограничные районы, как и в предыдущие годы, выполнен не был. Вообще к началу 1937 г. в красноармейских колхозах республики остались только 363 семьи бывших красноармейцев.

В 1938 г. после очередной номенклатурной чистки произошла смена руководства БССР. Первым секретарем ЦК КП(б)Б стал Пантелеймон Пономаренко, республиканский НКВД возглавил Алексей Наседкин (в декабре того же года его арестовали и заменили на Лаврентия Цанаву). Но коренных изменений в методах руководства не произошло. Наоборот, новые московские наместники советской Беларуси подчеркивали необходимость усиления политических репрессий. На основании рекомендаций Наседкина 4 августа 1938 года Пономаренко направил на имя Сталина докладную «О положении в пограничных районах БССР», где сообщал:

«В Белорусской ССР 16 пограничных районов, из которых 14 граничат с Польшей и 2 с Латвией. […] В пограничных районах и районах, расположенных вблизи границы, в настоящее время выявлено около 600 человек бывших кулаков, 900 человек церковно-сектантского актива, 550 человек участников политбанд, 200 человек бывших эсеров, 280 человек бывших бундовцев, 150 человек чинов бывшей жандармерии и полиции, 75 человек бывших офицеров царской белой армии, 79 человек сионистов, 65 человек еврейских клерикалов, 8000 человек членов семей репрессированных органами НКВД. Все эти элементы, безусловно, являются базой для шпионсковредительской и террористической работы иностранных разведок […] В пограничных районах вскрыт ряд антисоветских повстанческих формирований и большое количество диверсионно-вредительских групп в колхозах, куда преимущественно входили бывшие церковники, сектанты и другие социально-чуждые элементы».

«В целях дальнейшего улучшения работы, хозяйственно-политического положения пограничных районов и усиления госграниц от проникновения нарушителей» партийный руководитель БССР обращался в ЦК ВКП(б) и лично к «товарищу вождю»:

«Разрешить выселение из погранрайонов за пределы БССР семей репрессированных, контрреволюционные и повстанческие элементы и лиц, имеющих близкие связи с Польшей и Латвией».

Создание красноармейских колхозов, по мнению Пономаренко, никак не оправдало себя. Это также отмечалось в «Описании политико-экономического состояния пограничных районов БВО» («опорными пунктами в настоящее время колхозы еще назвать нельзя»). Секретарь ЦК КП(б)Б признал провал кампании с организацией красноармейских колхозов и предложил создать 2-ю линию охраны границы путем устройства 320 спецхуторов, а также ограничить въезд в 22-километровый пояс всем, кто не имел здесь постоянной прописки.

Интересно сравнить политику и методы по обустройству пограничной территории в СССР с соседями. Так, например, для безопасности своей восточной границы власти Польши тоже использовали превентивные меры и даже репрессии. На этих территориях создавался институт колонистов, который формировался из бывших легионеров Войска Польского, из «надежных» крестьян – выходцев из этнических польских воеводств. Такая политика тоже вызвала возмущение, стимулировала просоветские настроения у здешнего беларуского населения, так как мероприятия польских властей на «крэсах всходних» не стыковались с национальными и экономическими интересами последнего. Вторая Речь Посполитая была государством для поляков, которое мало заботилось о нуждах непольского населения страны.

Тем не менее, при обустройстве своих восточных рубежей с опасным соседом, правительство Польши делало ставку не на репрессивный и пропагандистский аспекты, а в первую очередь на экономическое развитие пограничья. Создавались здесь не полуфеодальные военизированные структуры, а частные хозяйства типа хуторов. Вместе с льготным финансированием (безвозвратные денежные ссуды, выгодные кредиты и др.) поощрялась частная инициатива колонистов, которым не угрожала ссылка в Сибирь и которым центральная и местная власти доверяли и содействовали в жизни. За межвоенный период колонисты, благодаря прежде всего своим стараниям, достигли значительных успехов в развитии частных хозяйств. Их упорядоченные и красивые усадьбы стали «визитной карточкой» польского пограничья. Этот факт признавала, кстати, и советская сторона.

Пройдет еще год, начнется Вторая мировая война. СССР в сговоре с гитлеровской Германией начнут военные действия против Второй Речи Посполитой. Вскоре, по Пакту Риббентропа-Молотова, кроме Западной Беларуси и Украинской Галичины, к советской империи будут присоединены страны Балтии и Бесарабия. А после войны по законам советской тоталитарной «зоны» жила уже половина Европы. Понадобилось пол столетия, чтобы «железный занавес» упал.

Источник: Деды : дайджест публикаций о беларуской истории. Выпуск 13. Минск, 2014. С. 90-105. Перевод и редакция А.Е. Тараса.